Рецензия на книгу: Thilo Sarrazin. Deutschland schafft sich ab. Wie
wir unserLand aufs Spiel setzen.Deutsche Verlags-Anstalt, Munchen, 2010.
Habent sua fata libelli
Правильно говорили древние латиняне, что книги имеют свою судьбу. Но
обычно судьба у книг долгая, она совершается медленно, длится годы,
десятилетия, иногда века. Очень редко она напоминает триллер с
завораживающим сюжетом, с упорной борьбой, падением, почти что гибелью героя
и его конечным торжеством, как это произошло с рецензируемой книгой
Саррацина.
Когда у книги такая судьба, ее трудно рецензировать. Только подготовишь
вроде бы адекватный обзор содержания и оценишь ее роль в развитии идей, как
с ней, или в ее окрестностях, снова что-то произошло, и ее роль и значение
высветились по-новому. Именно так и было с рецензируемой книгой.
Вообще-то она была с самого начала рассчитана на скандальный успех. Об
этом свидетельствует как ее название — «Германия упраздняет себя» [1] с
подзаголовком «Как мы поставили свою страну на карту», — так и слава автора
в качестве «анфантеррибля» и политического провокатора. Тило Саррацин
безусловно принадлежит к тому слою немецкого общества, который по аналогии с
известным слоем нашего советского прошлого можно назвать номенклатурой. Он
родился в 1945 г., в тридцатилетнем возрасте поступил на госслужбу, более
четверти века проработал на руководящих должностях в министерстве финансов,
в частности, руководил комитетом по внутригерманским отношениям, который
занимался подготовкой новой — объединенной — денежной системы на территории
воссоединенной Германии, затем в компании «Deutsche Bahn» («Немецкие
железные дороги»), с 2002 по 2009 г. был сенатором по вопросам финансов в
берлинском сенате, а с мая 2009 по сентябрь 2010 г. — членом совета
директоров Немецкого федерального банка.
Все это время он оставался влиятельным членом СДП Г
(Социал-демократической партии Германии). Но вся его биография представляет
собой беспрерывный ряд трудовых и политических конфликтов, зачастую
приводящих к судебным процессам. Так, после его ухода из «Deutsche Bahn»
возник конфликт между ним и его бывшим руководством по вопросу выплаты
выходного пособия. Он требовал выплаты ему пособия в трех инстанциях вплоть
до Вqерховного суда, где и получил окончательный отказ. Дело было в том, что
Саррацин вступил в должность берлинского сенатора по финансам, продолжая
оставаться членом Совета директоров «Deutsche Bahn», то есть в нарушение
трудового договора, запрещающего заниматься иной оплачиваемой деятельностью
во время работы в компании.
Уже в период работы в сенате Берлина прокуратура привлекала его к
ответственности по обвинению в нецелевом расходовании бюджетных средств. Суд
отказался принять дело к рассмотрению по причине несостоятельности доводов
прокуратуры. Позднее, в 2009 г., было возбуждено новое уголовное дело. Его
обвиняют в том, что он продал муниципальный участок земли гольф-клубу «BerlinWannsee»
по неоправданно низкой цене. Саррацин свою вину отрицает.
Точно так же из сплошных конфликтов состоит его политическая биография,
особенно в период его работы в берлинском сенате. Он неоднократно выдвигал
лозунги из разряда тех, что у нас называют «непопулярными»: то призывал к
снижению социальных выплат, то утверждал, что пособие по безработице может
составлять менее 4 евро в день и для жизни этого достаточно, то заявлял, что
безработные сами виноваты в том, что у них уходит много денег на оплату
счетов за электричество (они, мол, слишком много сидят дома, любят тепло, а
если им жарко, открывают окна), а то высказывался против повышения размера
пенсий, полагая это совершенно бессмысленным мероприятием. Все это принесло
ему сомнительную славу и не прибавило популярности среди товарищей по
партии.
В начале 2009 г. Саррацин ушел с должности в берлинском сенате и стал
членом совета директоров Бундесбанка («Немецкого федерального банка»), и
очень скоро разразился скандал, который, можно смело сказать, превратился в
скандал его жизни, — вышла в свет книга «Германия упраздняет себя».
Скандальность этого произведения заключается в том, что в нем поставлены
под сомнение или прямо отрицаются не просто принципы, которыми
руководствовалась германская политика на протяжении уже почти полувека, но
священные принципы, составляющие кредо каждого просвещенного либерала,
демократа и социалиста, вообще европейца, а именно: принципы
мультикультурности, толерантности и политической корректности. Идейный нерв
книги — мысль, ярко выраженная в одном из нашумевших интервью Саррацина [2].
Он сказал, что значительная часть арабских и турецких иммигрантов не может и
даже не хочет стать частью немецкого общества: «Интеграция есть задача того,
кто интегрируется. Я не обязан терпеть того, кто ничего для этого не делает.
Я вообще не обязан кого-то терпеть, кто живёт на средства государства,
отрицает это государство, не заботится об образовании своих детей и
беспрерывно производит на свет маленьких девочек в платках».
Нападение на священных коров, конечно, не могло остаться без последствий.
Слова Саррацина вызвали критику со стороны политиков, представителей
профсоюзов и политологов. Президент Бундесбанка Аксель Вебер выразил
недовольство высказываниями Саррацина от имени банка. Он потребовал отставки
Саррацина, но последний отказался уйти добровольно. Тогда совет директоров
ограничил полномочия Саррацина. Ну, а когда вышла в свет Книга, правление
Бундесбанка постановило ходатайствовать перед президентом Республики об
освобождении Сарацина от должности члена совета директоров. Это произошло
совсем недавно, в первых числах сентября сего, 2010, года. А еще через
несколько дней по инициативе и при посредничестве администрации федерального
президента была достигнута договоренность между представителями Немецкого
федерального банка и Саррацином о том, что тот добровольно покинет свой пост
30 сентября. В обмен на это, пенсия, которую он будет получать по достижении
им пенсионного возраста, должна быть поднята на 1000 евро в месяц до уровня,
соответствующего плановому окончанию его контракта с федеральным банком,
который должен закончиться в 2014 году. Саррацин издевательски
прокомментировал свой добровольный уход, объяснив его нежеланием ставить под
удар авторитет должности федерального президента в случае, если бы тому
пришлось отправить Саррацина в отставку своим распоряжением, и оно было бы
впоследствии признано судом незаконным. Также Саррацину грозит исключение из
СДПГ.
На этот момент можно было бы предсказать довольно банальное разрешение
конфликта: единодушное негодование и протест со стороны всех вместе взятых
политических сил и партий, бурю возмущения в СМИ, обвинения в национализме и
фашизме (которые, впрочем, уже имели место, как и все перечисленное), а
затем уход с государственной и политической сцены и пенсионное доживание в
качестве живого напоминания о том, что ждет человека, осмелившегося нарушить
ценностный консенсус, составляющий политический базис общества, то есть
выступить против господствующей идеологии. Таковые случаи имели уже место в
Федеративной республике. Достаточно назвать имя известной писательницы и
телеведущей Евы Герман, которой критика феминизма и социальной политики,
поощряющей гомосексуализм и разрушающей семью, стоила карьеры и долгих лет
бесплодной судебной борьбы. И так будет с каждым, кто покусится…, в том
числе и с Саррацином, — можно было бы предположить, учитывая довольно долгий
уже опыт консервативной критики названых выше священных принципов немецкой,
да и не только немецкой, но и вообще современной западной политики. Но я не
случайно сказал, что судьба этой книги напоминает триллер. Как раз в тот
момент, когда уже развертывалась кампания, в просторечье именуемая травлей,
и когда даже федеральный президент косвенно выразил свое отношение к идеям
Саррацина, заявив, что ислам является неотъемлемой составной частью
германского общества, телеграфные агентства разнесли сообщения о выступлении
канцлера Ангелы Меркель на съезде молодежного крыла ХДС
(«Христианско-демократический союз» — старший партнер правящей коалиции).
«Фрау канцлерин» произнесла слова, в реальность которых, казалось,
невозможно поверить: она сказала, что концепция мультикультурализма не
работает в Германии. Она сделала реверанс в сторону федерального президента,
сказав, что ислам, конечно, является частью Германии, но одновременно и
воспроизвела практически высказывания Саррацина, заявив, что иммигрантам
надо прилагать больше усилий для того, чтобы интегрироваться в немецкое
общество, включая необходимость знать немецкий язык.
Для того чтобы оценить значимость этих высказываний, надо понимать, что
значит мультикультурность для немецкой внутренней политики последних сорока
с лишним лет. Само это слово происходит от английского «multiculturalism» и
появилось оно в 60-е годы в политическом лексиконе в Канаде, затем в США ,
Австралии и других странах со значительным уровнем иммиграции. В Германию
понятие «мультикультурное общество» пришло в 70‑е годы и мгновенно стало
ключом к иммиграционной политике и одновременно лозунгом, объединяющим все
антинационалистические силы и течения.
Общество считается мультикультурным, когда оно состоит из людей,
говорящих на разных языках, следующих разным традициям и исповедующих разные
религии. Это «хорошее» общественное состояние, отвечающее идеалам
свободного, открытого, плюралистического общества. Считается, что от этого
свободного сожительства разнообразных групп выигрывают все. Современные
общества мультикультурны, и мультикультурализм есть важнейший политический
принцип современного развития. Федеральный Центр политического образования
(«Bundeszentrale fur politische Bildung») подчеркивает важность
мультикультурализма как идейного принципа и политического требования.
И вдруг канцлер ФРГ заявляет, что мультикультурализм в Германии
«полностью провалился» [3]. Иммигранты, сказала она, должны нести гораздо
больше обязанностей, чем они несут сейчас. Они должны не только соблюдать
немецкие законы, но и обязательно знать немецкий язык. Хотя ислам — часть
Германии, но большинство наших ценностей имеют иудео-христианское
происхождение, и об этом нельзя забывать. Нужно менять иммиграционную
политику — нам нужны не претенденты на получение социальных пособий,
отягощающие наши социальные системы, а квалифицированные кадры, способные
конкурировать на рынке труда.
А днем раньше председатель «братской» по отношению к ХДС партии ХСС
(«Христианско-социальный союз») Хорст Зеехофер в речи перед партийной
молодежью сказал еще более прямо: «Мы выступаем за руководящую роль немецкой
культуры и против мультикультурности. Мультикультурализм мертв»[4].
Поскольку именно сейчас полным ходом разворачивается дискуссия в связи с
книгой «Германия упраздняет себя», журналисты мгновенно связали эти два
факта: появление бестселлера, сокрушающего мифы и стереотипы, и выступление
канцлера, знаменующее резкую смену политического курса. Что же такого сказал
в своей книге Саррацин, что могло, как предполагается, повлиять на смену
политики в масштабе всей страны?
Что действительно сказал Саррацин
А сказал он вещи, которые многим в этой стране уже давно казались сами
собой разумеющимися, но непригодными для высказывания в публичной дискуссии,
табуированными согласно принятым канонам политкорректности. И не то чтобы об
этом вообще нельзя было говорить — говорить можно, но особым образом.
Саррацин в предисловии пишет, что «общественный дискурс в Германии
демонстрирует любопытное противоречие: с одной стороны, публичная дискуссия
приняла характер развлечения и наслаждения скандалами, с другой — находится
в плену политических эвфемизмов» (с. 8). Перечень самых острых тем
практически совпадает с перечнем «запретных» тем.
О печальных последствиях падения рождаемости, говорит Саррацин, в течение
десятилетий нельзя было сказать ни слова, чтобы не быть обвиненным в
склонности к националистической идеологии. Сейчас, правда, это начало
меняться, но только тогда, когда представители поколения 1968-го,
ответственные, собственно, за эту табуизацию, стали опасаться за свои
пенсии. Точно так же под знаком табу стояли социальные последствия
неуправляемой миграции, и уж совсем нельзя было даже упомянуть о том, что
люди различны — что они по-разному оснащены интеллектуально, более или менее
ленивы или трудолюбивы, более или менее крепки в моральном отношении, — и
что никакое равенство шансов и возможности образования ничего в этом
отношении изменить не могут. Ну, а если эта последняя тема для дискуссии
закрыта, то бессмысленным становится и обсуждение ошибочных стратегий
социального государства, ведущих к падению общественной морали и снижению
качества человеческого капитала.
Из перечня запретов как раз и возникают четыре тематических комплекса,
которые детально обсуждаются в книге. Речь идет
· о начавшихся 40 лет назад демографических сдвигах и «генеративных
поведенческих изменениях» и о том, как они будут проявляться в будущем;
· о содержащихся в социальной системе Германии стимулах к жизненному
самоопределению, или как раз об отсутствии таких стимулов;
· о том, как в стране происходит социализация, как формируется
образование и складывается общественная мотивация человека;
· о качестве, структуре и культурном фоне жизни мигрантов в Германии.
Собственно, это и есть главные темы книги: проблемы рождаемости,
миграция, стратегия социального государства. Накопление идеологических и
политических ошибок именно в этих трех сферах и привело к тому, что
Германии, согласно Саррацину, грозит «самоупразднение».
Отличие работы Саррацина от многих других социально-критических сочинений
состоит в строгости его описаний и ссылках на количественные показатели.
Поэтому проще всего сразу привести таблицу, демонстрирующую причины его
озабоченности.
Из этой таблицы, представляющей собой сокращенный и упрощенный вариант
данных Саррацина (с. 456 – 457), явствует, что население Германии должно
менее, чем за полвека уменьшиться почти на 20 % — с 88 до 66 миллионов
жителей, причем уменьшение будет происходить за счет групп молодого
трудоспособного населения: количество детей и молодежи до 20 лет уменьшится
на 40 %, тогда как представителей возрастных групп старше 50 лет станет на
14 % больше, чем в 2005 году.
При этом в условиях двадцатипроцентного сокращения населения почти в два
раза (около 40 %) возрастет количество получателей пенсий. Соответственно
будет падать количество работающих, и к 2050 году количество тех, кому
больше 65 лет, практически сравняется с количеством работающих. Германия
превратится в общество старых людей. И на молодых, количество которых будет
постоянно уменьшаться, ляжет практически непосильная задача пенсионного
обеспечения всех этих стариков и старушек.
Уже из этих цифр следует неизбежный вывод о грядущем коллапсе социальной
политики. Государство просто не будет располагать средствами, достаточными
для поддержания не то что характерного для десятилетий процветания (60 –
80‑е годы), не то что нынешнего, но вообще сколько-нибудь приемлемого уровня
пенсионного и прочего социального обеспечения, способного гарантировать
выживание зависимых от государственной заботы граждан.
Но это еще не вся беда. Меняется качественный состав групп населения,
или, как принято говорить у социологов, качество социального капитала.
Львиная доля прироста населения приходится на группы с высокой рождаемостью,
а это, прежде всего, группы иммигрантов, которые не только характеризуются
традиционно высоким уровнем деторождения, но и фактически побуждаются к
деторождению мерами социальной политики — предоставлением пособий на детей и
т. п. В то же время в немецких семьях рождаемость падает, особенно в семьях
с высоким уровнем образования родителей. В младших классах немецких школ
больше турецких и арабских, чем немецких детей. Сложилась совершенно
определенная тенденция: растет количество детей в семьях с низким уровнем
образования родителей, и, наоборот, уменьшается количество детей в семьях
высокообразованных родителей. Не буду утомлять читателя статистикой и
ссылками на документы международных организаций, приводимыми Саррацином,
упомяну лишь, что, согласно этим данным, Германия — классическая страна
науки и образования — оказывается, по результатам замеров компетенции
школьников, в нижней половине рейтинга западных стран (с. 210 – 211). Отсюда
и крик о помощи, вынесенный автором в подзаголовок главы, посвященной
демографии и политике народонаселения: «Больше детей от умных, пока не стало
слишком поздно!» (с. 331). Если выразить суть дела совсем просто, то
основная тенденция развития современной Германии, по Саррацину, заключается
в том, что население Германии уменьшается, беднеет и глупеет, все это
происходит одновременно, и не известно, можно ли повернуть эти тенденции
вспять.
Основания такого развития были заложены еще в «триумфальный» период конца
50-х, когда был проведен целый ряд институциональных реформ, каждая из
которых, безусловно, была верно задумана и принесла много пользы. Но в их
комбинированном воздействии эти реформы привели к уничтожению общественной
субстанции [здесь у Саррацина более сильный термин — Substanzverzehr, что
следовало бы переводить как пожирание, поглощение субстанции], что угрожает
теперь нашему будущему» (с. 16).
Двусмысленный термин «общественная субстанция» Саррацин не проясняет,
хотя косвенные знаки имеются, и можно вполне обоснованно предположить, что
под общественной субстанцией Саррацин подразумевает имеющиеся в социальной
системе институционализированные стимулы и заключающиеся в системах
социализации и образования средства формирования мотивов, побуждающих к
достойной активной гражданской жизни в соответствии с разделяемыми обществом
ценностями. Последнее определение составлено мною, рецензентом, хотя, как
мне кажется, в соответствии с идеями автора. Сам Саррацин избегает всякого
рода абстрактных суждений и дефиниций.
Возможно ли восстановление этой самой «пожранной» субстанции? Для меня
это открытый вопрос, говорит автор. Дело даже не только в том, что
невозможно наметить общественные и экономические реформы, не имея
нормативного образа общества, а такой нормативный образ в сегодняшнем
состоянии страны отсутствует; есть тревога и недовольство, но нет
устойчивого представления о желаемом. Дело, повторяет автор, даже не в этом,
а в том, что общество меняется, и каждое поколение сталкивается с новыми,
собственными проблемами. Так не лучше ли проблемы будущих поколений оставить
тем, кто будет жить в те времена! Задав этот риторический вопрос, он тем не
менее не бросает начатое, а приступает к систематическому рассмотрению и
поиску решений отмеченных выше проблем. «Как и большинство вещей в жизни,
содержание этой книги амбивалентно: описываемые в ней тенденции имеют своими
корнями материальное благосостояние и общественную стабильность, однако
всегда есть точки, зацепившись за которые, можно что-то изменить к лучшему.
И это надо делать!» (с. 21). Это он и делает в книге, систематически
анализируя современные затруднения и возможные решения вопросов бедности и
неравенства в современной Германии, проблем современных трудовых отношений и
рынка труда, систем среднего и высшего образования, миграции и
демографической политики. Это детальные, умные анализы; все говорится по
существу; автор не прибегает к дешевым приемам алармистской публицистики.
Как таковые, они безусловно важны и должны сыграть свою роль в публичной
дискуссии и в принятии практических решений в соответствующих органах.
Но возникает вопрос: а откуда взялся скандал и чем объяснить миллионы
проданных экземпляров книги Саррацина. Надо сказать, что у меня, как
рецензента, вызывает недоумение ее экстраординарный успех. Особенно если
учесть, что все сказанное в ней, в общем и целом не ново.
Действительно ли книга Сарацина определила смену
политики?
Несмотря на то, что книга Саррацина уже много недель стоит первым номером
в списке бестселлеров журнала «Шпигель», несмотря на то, что она будто бы
открыла глаза политикам и населению страны, несмотря на то, что она вызвала
ожесточенное сопротивление идейных противников и активную поддержку
единомышленников, наконец, несмотря на то, что идеи о провале
мультикультурного общества, прозвучавшие откровением в устах канцлера
Федеративной республики, во многом совпадают с соображениями, высказанными
Саррацином, в книге его… не содержится ничего принципиально нового. В ней
оказались просто подытоженными, систематизированными и высказанными в
достаточно доходчивой форме идеи, выраженные в течение последних
полутора-двух десятилетий авторами, которых принято относить к духовному
течению, именуемому иногда «новой гражданственностью» («neue Burgerlichkeit»).
Это такие авторы, как историк Пауль Нольте с его книгой «Рискованный модерн»
[5], член Конституционного суда Германии Удо Ди Фабио, написавший книгу
«Культура свободы» [6], упомянутая выше писательница и телеведущая Ева
Герман («Принцип Евы. К новой женственности») [7], Петер Хане, также
телевизионный модератор и писатель («Хватит развлекаться: конец общества
Удовольствий») [8], социолог Гуннар Хаймсон, философ Норберт Больц и многие
другие.
На двух последних из названных мы остановимся чуть подробнее по двум
причинам: Во-первых, потому что именно они раньше, чем Саррацин,
сформулировали многие проблемы, описанные в его книге, и, во-вторых, потому,
что они сформулировали некоторые из них полнее и глубже, чем Саррацин. Но
сначала несколько слов о новой гражданственности вообще. Это идейное течение
можно обозначить как новый немецкий консерватизм.
«Новогражданственники» — это немецкие «неоконы». Они ставят на
традиционные ценности — семейные, гражданские, национальные. Они
подчеркивают пагубность современных процессов, связанных с господством
либеральных, массово-демократических и глобализационных тенденций, а именно:
мультикультурности, толерантности, политической корректности. Они бьют
тревогу, показывая, что современные демографические процессы в развитых
странах, неразрывно связанные с необратимыми изменениями морального климата,
могут привести к гибели традиционной Европы в ходе тотального изменения ее
национально-культурного ландшафта.
Бременский социолог Г. Хайнсон выразил эти идеи наиболее полно и
последовательно. Он заявил о происходящей ныне демографической капитуляции
западного мира. Каждая из стран пытается поправить свою демографическую
ситуацию, используя механизмы миграции. Международные миграционные потоки
крайне сложны, но и крайне поучительны.
Если взять Европу, там наблюдается огромная иммиграция из стран третьего
мира. Только Германия и только за 12 лет с 1990 по 2002 год приняла 13
миллионов иммигрантов. Согласно принятым критериям, отбор не был
ориентирован на квалификацию приезжих и потребности рынка. Скорее, наоборот,
принимались те, кто нуждался в помощи и спасении. Такие гуманитарные
критерии привели к тяжелой ситуации. В стране растет число людей, сидящих на
социальном пособии. Причем именно для таких групп характерен высокий уровень
рождаемости, поскольку рождение детей увеличивает размер пособия. Они
недостаточно образованы и недостаточно социализированы, чтобы выполнять
работу, требующую определенной квалификации. В результате, по данным
Хайнсона, в Германии остаются незанятыми 2 миллиона рабочих мест, при том
что 6 миллионов живут на пособие и не могут заполнить эти места по причине
отсутствия квалификации. Дело здесь не в каких-то расистских предрассудках,
а в том, что они социализированы в такой среде, которая не в состоянии
привить им интеллектуальные навыки, необходимые для занятия высоких позиций.
Именно такие молодые люди жгут машины и сражаются с полицией в Париже,
Брюсселе и других европейских столицах. Некоторые из них оканчивают
университет и становятся лидерами, умеющими аргументировано воззвать к
равенству и справедливости. Если экстраполировать эти тенденции в будущее,
то можно предвидеть, что очень скоро западная культура вступит в свой
последний бой на собственной исконной территории.
Но если даже воздержаться от чересчур драматичных сценариев, все равно
европейские перспективы не назовешь благоприятными. По свидетельству
Хайнсона в интервью датскому журналу «Сафо», около 52 % молодых немцев
хотели бы покинуть Европу и переехать в США , Австралию, Новую Зеландию и
другие англосаксонские страны [9]. То же самое положение во Франции и
Голландии. Конечно, не все уедут, но уже само их желание весьма
красноречиво. Дело не в том, что они не хотят поддерживать своих собственных
стареющих соотечественников. Дело в том, что, по подсчетам Хайнсона, если
взять 100 граждан Франции или Германии, то внутри этих ста 70 французов или
немцев своим трудом и талантами должны через посредство социальных
институтов кормить 30 иммигрантов своего возраста.
Естественно, это вызывает возмущение, и, естественно, они уезжают.
Германию ежегодно покидают около 150 тысяч, так сказать, этнических немцев,
и оседают они в основном в странах англосаксонского мира, где иммиграционная
политика ориентирована на высококвалифицированных кандидатов, которые будут
нарасхват на рынке труда.
Получается, что страны старой Европы переживают что-то вроде ползучего
завоевания, состоящего в постепенном замещении населения — вымывании
активных, интеллектуально развитых, высококвалифицированных молодых людей и
замене их дурно социализированными, плохо обученными, сравнительно слабо
интеллектуально развитыми и не обладающими мотивацией к труду отпрысками
иммигрантов — держателей социальных пособий. Где находится порог,
знаменующий смену национальной и социальной идентичности страны,
подвергшейся такому завоеванию, и как должна выглядеть эта смена, никто пока
сказать не может.
Идеологию этого нового покорения Европы описал берлинский философ Норберт
Больц. Он показал неявные основания гремучей смеси из мультикультурализма,
толерантности и политкорректности. Символ веры этой культурной революции
Больц сводит к четырем тезисам:
1) все жизненные стили равны, дискриминировать альтернативный жизненный
стиль — преступление;
2) кто против политики уравнивания, тот расист, ксенофоб и сексист;
3) не гомосексуалы больны, а те, кто осуждает гомосексуалов;
4) ни одна культура и ни одна религия не превосходят другую [10].
Воспринять эти тезисы всерьез невозможно, но признаться в этом нельзя,
если не хочешь быть заклейменным как расист, ксенофоб и сексист. Это
точь-в-точь как с буржуазной идеологией, представляющей собой, согласно
марксистскому учению, извращенное, ложное отражение действительности. Если
ты не согласен с каким-то тезисом марксистской теории или требованием
марксистской революционной практики, то ты находишься под влиянием
буржуазной идеологии, то есть видишь мир в ее кривом зеркале. Вообще-то
такие эмоции, как ненависть, презрение и прочее, а также необходимость
репрессий вроде бы не запрограммированы в политкорректных ндивидах.
Но в том-то и дело, что терпимость в политкорректном обществе предписана
только одной стороне. «Многообразие» и «мультикультурность», то есть
справедливое и равное представление разных религий, культур и народов — это
как «истина», «равенство» и «справедливость» в оруэлловском новоязе. На
самом деле мы скорее имеем дело, как говорит Больц, с инверсией
традиционного культурного шовинизма. Идеал и образец — Азия и Африка, Запад
— это то, что следует презирать и чего следует стыдиться.
Многообразие и равенство означает на практике: все минус одна. И эта одна
— культура Запада. Существует множество фактов, показывающих, что во
взаимодействии с иными культурами именно западная культура белого человека
оказывается проигрывающей и страдающей стороной.
Новая гражданственность не представляет собой философской или
социологической школы или направления. Авторы, которые пишут в этом русле,
ощущая себя во многом единомышленниками, все же слишком индивидуалистичны,
чтобы искать какого-то социального группового объединения. Связывают их в
одно духовное течение скорее их противники, либералы и прогрессисты,
противопоставляющие себя новым гражданственникам как «новым обывателям»
[11].
Умные и глубокие работы Хайнсона и Больца, например, не получили в
обществе того отклика, который получила книга Саррацина. Это можно
объяснить, наверное, академической позицией их авторов. Граждане
предполагают, наверное, что академик в принципе не обладает гражданской и
политической ответственностью, которая должна быть присуща, например,
политику, а потому может позволить себе любые мысленные эксперименты или
даже экзерсисы, которые не обязательно принимать всерьез. Поэтому именно
книга Саррацина превратилась в грандиозный бестселлер, тогда как не менее, а
может даже более талантливые и глубокие работы Хайнсона, Больца и других,
хотя и обсуждались довольно активно в академических кругах и в публицистике,
не стали столь же значимым явлением общественной жизни. Но теперь, следует
ожидать, — станут.
Выступление федерального канцлера с критикой мультикультурности и
толерантности коренным образом изменяет политический ландшафт в Германии.
Политическая борьба из «борьбы нанайских мальчиков», когда противники
пытаются победить друг друга, стоя на одном месте и используя одни и те же
аргументы, имеет шанс превратиться в подлинную политическую дискуссию. Книга
Саррацина, вопреки мнению некоторых журналистов, напрямую связывающих ее с
выступлением федерального канцлера, отнюдь не стала причиной этого
происходящего поворота в политике консервативных партий. Но она, конечно же,
сыграла свою весомую роль в идейном оформлении этого поворота. Не следует,
впрочем, торопиться: самого этого поворота еще не произошло. Есть еще только
намек на поворот. Но растущее общественное недовольство вкупе с ростом
проблем в области как социальной, так и экономической политики начинает
приводить к медленному развороту в идеологии, подготовленному писателями
новой гражданственности. Заканчивается целая идеологическая эпоха — эпоха
опьянения мультикультурностью и терпимостью, и наступает эпоха
консервативных ценностей и гражданской ответственности. Речь идет не о смене
партий у власти — христианской консервативной на прогрессивную
социал-демократическую и обратно, а о смене идеологии и политики. Начатки
новой идеологии уже видны, какое политическое оформление она получит, гадать
пока не будем. Возможность зафиксировать конец мультикультурной эпохи — а
рецензируемая книга Тило Саррацина как раз и стала одним из оснований для
такой фиксации — это уже одна из редко выпадающих социологу и исследователю
идеологий профессиональных удач.
Примечания:
[1] Иногда название переводится — на мой взгляд, не совсем удачно — как
«Германия самоликвидируется».
[2] Lettre Internationale. 30 сентября 2009.
[3] Die Welt Online, 17. Okt. 2010 — http://www.welt.de/politik/deutschland/article10337575/Kanzlerin-Merkelerklaert-Multikulti-fuer-gescheitert.html
[4] Там же.
[5] Nolte Paul. RiskanteModerne. Munchen, 2006.
[6] Di Fabio Udo. DieKultur der Freiheit.Munchen, 2005.
[7] Herman Eva. DasEva-Prinzip: Fur eineneue Weiblichkeit.Munchen, 2006.
[8] Hahne Peter.Schluss mit lustig:Das Ende der
Spassgesellschaft.Lahr,2004.
[9] Heinsohn G. A Continent of Losers. Interview by Lars Hedegaard //
Sappho. May 2007 — http://www.sappho.dk /
interview-a-continent-of-losers.htm
[10] См.: Bolz Norbert. Diskurs uber die Ungleichheit. Ein Anti-Rousseau.
Munchen, 2009. S. 10.
[11] Rickens Ch. Die neuen Spiesser. Von der fatalen Sehnsucht nach einer
uberholten Gesellschaft. Berlin, 2007.